"Спасение навек от горестей и бед несут суровый меч и кроткое перо - две вещи, вот и все, а третьей в мире нет." Ас-Самарканди
Устал. Голова накрывается... Из-за близости срока в клубе все вверх дном. Бегаем-бегаем, паника-паника! Плодотворная работа, то-сё... В общем, описывать тут нечего.
Репа... О, да. Магистр решил обставить все с помпой и пафосом. Мама родная, по-моему, мы пытаемся лишний раз напихать побольше песка в характерную часть одежды!
Главное, чтоб ткань выдержала... А мое дело - гобульское, получать и отлетать. Что я и делал. Настолько удачно, что мне даже защиту для суставов предложили. Она мне, понятно, была не нужна. Во-первых, после кувырков в маечке на асфальте(Слава Глебу Олеговичу!) мне уж ничего не страшно, да и благодаря(не очень понимаемой мной) страсти наших к кувыркам, все мои "мучения" на дощатой сцене приносили мне исключительно сценические страдания. В общем, цель достигнута - зритель кричит "Верю!"
Поглядели репетицию шпажной показухи. Поняли, что такое настоящий высокий класс. Не то что наши "ужимки и прыжки". У них там почти балет:все четко, выверено, множественно, аккуратно и красиво. Не идет ни в какое сравнение с нашими размашистыми редкими и тормозными ударами и маневрированием. Хорошо еще, что мы выступаем первые, после них мы бы не смотрелись никак.
А еще до репетиций... ее звонок вырвал меня из общей среды забот, напряжения и некой невольной одинокой тоски на фоне сплошных счастливых пар. Ласковый голос ее разбудил во мне надежду. Не знаю, что это была за надежда и чему была адресована, но стало вдруг так легко, силы вновь вернулись, жить захотелось еще сильнее чем обычно. Правда, я вместе с тем горько пожалел, что надо было оставаться в клубе, а не спешить к ней, судорожно считая оставшиеся до встречи минуты, думая лишь об оставленных позади километрах.
"Не забыла!" Эта мысль разливалась по сердцу чем-то теплым и приятным, осторожно затапливая выщербленные жизнью места, скрывая раны. Словно новенькое оно ровно и звонко стучало, будто и не знало вовсе ни горячечного ритма страха и борьбы, или неестественного "каменного" ритма прошедшего поражения и растерянности. Одна только радость, ровная и невыразимо приятная, переполняла его через край. Может, так оно и должно быть всегда?
Репа... О, да. Магистр решил обставить все с помпой и пафосом. Мама родная, по-моему, мы пытаемся лишний раз напихать побольше песка в характерную часть одежды!
Главное, чтоб ткань выдержала... А мое дело - гобульское, получать и отлетать. Что я и делал. Настолько удачно, что мне даже защиту для суставов предложили. Она мне, понятно, была не нужна. Во-первых, после кувырков в маечке на асфальте(Слава Глебу Олеговичу!) мне уж ничего не страшно, да и благодаря(не очень понимаемой мной) страсти наших к кувыркам, все мои "мучения" на дощатой сцене приносили мне исключительно сценические страдания. В общем, цель достигнута - зритель кричит "Верю!" Поглядели репетицию шпажной показухи. Поняли, что такое настоящий высокий класс. Не то что наши "ужимки и прыжки". У них там почти балет:все четко, выверено, множественно, аккуратно и красиво. Не идет ни в какое сравнение с нашими размашистыми редкими и тормозными ударами и маневрированием. Хорошо еще, что мы выступаем первые, после них мы бы не смотрелись никак.
А еще до репетиций... ее звонок вырвал меня из общей среды забот, напряжения и некой невольной одинокой тоски на фоне сплошных счастливых пар. Ласковый голос ее разбудил во мне надежду. Не знаю, что это была за надежда и чему была адресована, но стало вдруг так легко, силы вновь вернулись, жить захотелось еще сильнее чем обычно. Правда, я вместе с тем горько пожалел, что надо было оставаться в клубе, а не спешить к ней, судорожно считая оставшиеся до встречи минуты, думая лишь об оставленных позади километрах.
"Не забыла!" Эта мысль разливалась по сердцу чем-то теплым и приятным, осторожно затапливая выщербленные жизнью места, скрывая раны. Словно новенькое оно ровно и звонко стучало, будто и не знало вовсе ни горячечного ритма страха и борьбы, или неестественного "каменного" ритма прошедшего поражения и растерянности. Одна только радость, ровная и невыразимо приятная, переполняла его через край. Может, так оно и должно быть всегда?